– Хоуксворт не позволяет произнести ни слова в свою защиту. Он не намерен ни доказывать, кто он такой, ни признавать что-либо. Он заявил, что предоставляет вам решать этот вопрос.

– Каждый из нас должен придерживаться правды. Я могу говорить лишь то, во что верю, независимо от моего отношения к возможным последствиям.

Управляющий был явно разочарован.

– Понимаю, леди Хоуксворт. Надеюсь, вы поймете нас с доктором Слейдом, если мы выступим в поддержку лорда Хоуксворта, и не будете слишком расстроены.

– Совсем напротив, – сказала Лара прерывающимся голосом. – Я буду счастлива, если вы хоть как-то поможете ему, чего я сделать не в силах.

– Да, миледи. – Он горестно улыбнулся. – Прошу прощения, мне пора. Я должен многое успеть ради блага лорда Хоуксворта.

Лара встала и протянула ему руку.

– Сделайте для него все возможное, – тихо проговорила она.

– Разумеется. – Лицо Янга выразило сожаление. – Похоже, вы оба родились под несчастливой звездой. Мне казалось, что у вас есть все основания для счастья, но судьба распорядилась иначе. Я и помыслить не мог, что все так кончится!

– Я тоже, – прошептала Лара.

– Никогда не считал себя романтиком, – неловко заметил он, – но, миледи, я надеюсь, что вы и он…

– Нет, – мягко перебила его Лара, провожая до двери. – Не надейтесь.

Вдоль стен детской тянулись полки с куклами и игрушками, висели картинки, изображавшие играющих детей. Лара приложила немало усилий, стараясь создать для Джонни весь мыслимый уют, но этого оказалось до обидного мало, чтобы защитить его. Она поставила книгу на выкрашенную в голубой цвет полку и снова присела на краешек его постели. Лежа на высоких подушках, с влажными после купания черными кудрями, Джонни казался на удивление маленьким.

Реакция мальчика на события последних дней была даже хуже, чем предполагала Лара. Он не плакал, но воспринял отсутствие Хантера с трагической серьезностью, которую ничто не могло поколебать. От его мальчишеской энергии, шалостей и улыбок не осталось и следа. Лара не могла объяснить ребенку суть происходящего, понимая, что такая ноша непосильна для его хрупкой души. Она ограничилась тем, что сказала Джонни, будто Хоуксворт плохо себя вел и его арестовали. Теперь судья будет решать, как с ним поступить.

– Мама, – спросил Джонни, уставившись на нее громадными голубыми глазами, – лорд Хоуксворт – плохой человек? Лара пригладила его волосы.

– Нет, дорогой, – нежно вымолвила она. – Не думаю, что он действительно плохой. Но возможно, ему придется понести наказание за то, что он совершил в прошлом.

– Лорд Артур говорит, что его повесят, как моего папу.

– Он так сказал? – мягко спросила Лара, подавив вспышку гнева. – Ну, никто не может знать наверняка, пока мы не встретимся с лордом-канцлером.

Джонни перевернулся на бок, подпирая голову ручонкой.

– Мамочка, а меня тоже когда-нибудь заберут в тюрьму?

– Никогда! – твердо пообещала Лара и, наклонившись, прижалась губами к его темноволосой головке. – Я никогда этого не допущу.

– Но если я стану плохим человеком, когда вырасту…

– Ты вырастешь хорошим, прекрасным человеком! – пылко сказала Лара, глядя на малыша с любовью и нежностью. – Тебе не нужно беспокоиться о таких вещах. Мы всегда будем вместе, Джонни, и все будет хорошо.

Малыш удобнее устроился на подушке, но выражение его лица оставалось серьезным.

– Я хочу, чтобы лорд Хоуксворт вернулся, – произнес он.

Лара закрыла глаза, сдерживая внезапно подступившие слезы.

– Я знаю. – Прерывисто вздохнув, она натянула одеяло на худенькие плечи ребенка.

Лара прибыла в Лондон вечером накануне назначенной встречи с лордом-канцлером. Она решила остановиться в городской резиденции Хоуксвортов – доме, где Хантера держали под арестом. Сверкающее белизной здание с высокими полукруглыми окнами и классическим портиком с четырьмя колоннами отличалось элегантностью и простым изяществом. Внутри стены были отделаны деревянными панелями из темного полированного дуба и выкрашены в мягкие, бежево-серые тона с оливковым оттенком, подобранные специально для Хоуксвортов около пятидесяти лет назад.

По мере приближения к особняку Лару охватывало все большее волнение. Мысль о том, что придется провести ночь под одной крышей с Хантером, пусть даже в разных комнатах, вызвала у нее непроизвольную дрожь. Ей хотелось задать ему вопросы, терзавшие ее денно и нощно, но она боялась встречаться с ним лицом к лицу. Лара чувствовала, что сломается при виде его, а этого унижения ей не пережить.

К ее облегчению, лорд и леди Артур остановились в своем собственном лондонском доме, предпочитая знакомое пышное окружение элегантному особняку Хоуксвортов. Стараясь не привлекать внимания, Лара распорядилась, чтобы слуги распаковали вещи в ее спальне, но услышала от дворецкого, что комната уже занята.

– Кем? – насторожилась Лара.

– Вдовствующей графиней, миледи. Мать Хантера здесь? Рот Лары приоткрылся от изумления, и она беспомощно посмотрела на дворецкого:

– Когда? Как?..

– Я приехала сегодня н полдень, – раздался с верхней ступеньки лестницы голос графини. – Получив наконец одно из писем, которые ты разослала по всей Европе, я тотчас направилась в Англию, Я планировала завтра же утром выехать в имение и самой разобраться во всей этой путанице. Вместо этого я обнаруживаю, что мой предполагаемый сын находится здесь под арестом. Судя по всему, я прибыла вовремя.

Лара начала подниматься по лестнице, не дожидаясь, когда свекровь закончит свой монолог. Софи, вдовствующая графиня Хоуксворт, совсем не изменилась, оставаясь по-прежнему стройной и привлекательной дамой, с короной серебряных волос и фамильными жемчугами, в несколько рядов обвивавшими ее шею. Умная и практичная, она не теряла самообладания даже в самых сложных обстоятельствах. Ее трудно было любить, но она не могла не нравиться.

– Матушка! – воскликнула Лара, обнимая ее. Софи стоически вытерпела ее нежные объятия и улыбнулась невестке с искренней симпатией:

– Лучше бы ты, Лариса, приняла мое приглашение отправиться в путешествие. Как я понимаю, здесь тебе пришлось несладко, верно?

– Да, – ответила Лара с трепетной улыбкой, чувствуя, как защипало глаза.

– Ну, ну, – успокоила Софи, выражение ее лица смягчилось. – Мы с тобой разберемся во всем, выясним, что к чему. Бутылка вина и славная, неторопливая беседа – вот что нужно делать в подобных случаях.

Отдав слугам ряд строгих указаний, Софи взяла Лару под руку, и они направились в лавандовую гостиную, предмет особой гордости Софи. Комната была исключением в чисто мужской атмосфере дома и выглядела необыкновенно женственной. Выдержанная во всевозможных оттенках розовато-лилового и лавандового цветов с вкраплениями сливового, с расставленными тут и там инкрустированными золотом столиками, она была украшена цветными витражами на окнах, изображавшими фиалки, любимые цветы Софи. Она вся благоухала их ароматом.

Лара подумала вдруг, в какую комнату заточен Хантер, чем он занят и известно ли ему о ее приезде.

– Вы его видели? – взволнованно спросила она у свекрови. Графиня помедлила с ответом, осторожно опустившись в бархатное кресло с подголовником.

– Да, я его видела. Мы немного поговорили.

– Он очень похож на Хантера, не правда ли?

– Естественно. Я бы очень удивилась, если бы было иначе. Пораженная Лара выпрямилась в своем кресле и с недоумением посмотрела на свекровь:

– Боюсь, я не совсем вас поняла. Их взгляды на мгновение скрестились. Лара впервые видела Софи в таком замешательстве.

– Ясно, – вымолвила после паузы вдовствующая графиня. – Значит, ты ничего не знаешь?

– Не знаю – чего? – Отчаяние и растерянность бушевали в душе Лары. – Господи милосердный, как я устала от загадок! – воскликнула она. – Вы скажете мне наконец, что известно вам о человеке, взятом под стражу в этом доме?

– Начнем с того, – с некоторой язвительностью проговорила графиня, – что они с моим сыном Хантером единокровные братья.